Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
Сегодня в моем дневничке какой-то день негативных высказываний. И вроде даже в ПФР я сегодня не ездила.
Редкая птица долетит до середины Днепра ни один праздник я не люблю так, как Восьмое марта. День, в который надо вспоминать о том, что всего меньше ста лет назад женщины получили право называться не только другом человека, что, блин, у нас совсем недавно появилось право на образование, равную оплату труда, право избирать и быть избранным, о том, что, несмотря на все крики о ненужности феминизма в нашем (да и не только в нашем, чо там) обществе, гендерное неравенство цветет и пахнет, превращают в праздник самого сексистского пошиба. До него еще неделя, но уже начинается. Испытываю непреодолимое желание дать в лоб тому, кто при мне произносит выражение "слабый пол", чтобы у говорящего навсегда отложилось на подкорке, что сексизм - это не только "все бабы-дуры". Не сдержалась и послала на хрен чувака, который в аське прислал мне шутку из серии "почему не бывает женщин-физиков". Я и в обычное время их терпеть не могу, а уж во время всеобщей истерии "О наши Прекрасные, Возвышенные Возлюбленные, Матери и Так, погулять вышли, чье исконное Предназначение радовать Нас своим Внешним Видом и Милым, но Тупым Щебетом, а также Обстирывать, Обглаживать, и всячески Обслуживать своих Мужей и Сыновей, оставайтесь всегда Такими же Милыми и Безмозглыми Созданиями, не Смейте Конкурировать с Нами, а еще иметь свое Мнение, Голос, Привычки и Характер, а уж Мы, конечно если встанем с Дивана, Всенепременно совершим в вашу Честь самые Героические Подвиги и Добудем Самого Жирного Мамонта, чтобы было о чем похвалиться за Пивом перед такими же Одноклеточными" так ваще завожусь как трактор "Беларусь".
В русскоязычную часть ЖЖ мне ваще заходить страшно.
С трепетом ожидаю корпоративного празднества и обязательных цветочков. Какой урод придумал, что дарение гниющих и воняющих трупов растений - это прекрасно и обалдеть как романтично?
Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
Я сегодня с утра поимела глубокий моральный шок, решив залезть в статистику нашего корпоративного сайта. За сутки 16 тыщ посетителей, 20 процентов которых пользовались Internet Explorer 6. Элизе дурно. Я понимаю, шо у нас специфическая аудитория, но, блин.
@настроение:
Какой, нафиг, третий ЦСС, о чем вы ваще?
Интернеты доносят, что довольно большая экшн-сцена в Трансформерах-3 будет сниматься в Москве. Вспоминая отборнейшую клюкву с космонавтом в ушанке из беевского же Армагеддона, я уже предвкушаю
Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
Все еще ненавижу Пенсионный фонд.
А вот вы знали, что был такой ситский артефакт "Набор для педикюра Лудо Креша"? Теперь главное не останавливаться на достигнутом Расческа Наги Садоу. Мочалка Марки Рагноса. Стринги Алимы Кето (+3 к соблазнению Тёмной стороной, если объект соблазнения предпочитает женщин).
Просто очень симпатишшный лайтсабер. Тоже ситский, из ТОРа. читать дальше
Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
Забавная картинка - это раз. img202.imageshack.us/img202/8156/1266049240636.... --- Вот эта новость - это два. Фанаты Манчкина – внимание! Компания Смарт объявила о начале работ по переводу Munchkin Chtulhu на русский язык. Радуетесь, что скоро сможете поиграть в официальную русскую версию Манчкина Ктухлу? Переживаете, что перевод будет не идеальным? Не тут-то было! Смартовцы всё предусмотрели. Перевод каждой карты поставлен на контроль и опубликован в сети.
Buggoth – это жук-гот, жучище или жугот? Вы – культист и ненавидите всяческих адептов? Голосуйте за ваш вариант перевода слова "cultist"! Заходите на форум Смарта, обсуждайте варианты перевода и предлагайте свои смелые решения!
И помните, самые активные старатели будут награждены коробкой с официальной русской версией Манчкина Ктулху!
Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
На ТОРовском сайте появился рассказ про Тарис. Ну я так скажу - некоторым планетам орбитальные бомбардировки очень помогают в плане эстетического развития
Жить не хочется от слова вообще. Пенсионный фонд РФ я уже вижу в гробу и белых тапках. У бабушки скачет давление. Мало новых фанфиков по НЦИСу. И ваще.
На заднем фоне Обик с Анечкой вырисовывают лайтсаберами сердечко. Это так странно нечто бессознательное пробилось, или авторы канона нам на самом деле на что-то намекают?
***-***
Там же появился анонс новой комиксно-книжной серии, "Knight Errant". Действие будет происходить в самом конце Новых ситских войн, лет за 50 до Дарта Бейна. Это эпиквин, я щитаю. Писать это дело будет Дж.Дж. Миллер, и это вин, пусть и не эпик. Единственно, что я очень прошу у Силы - пжалста, пжалста, пусть Лукасартс ко всем чертям разгонит тех криворуких художнегов, из-за которых я бросила читать "Рыцарей Старой республики". Ну не одна ж Дуурсема у них рисовать умеет, а?
Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
Я приду в присутственное место в должные часы приема - а там не будет очереди. И я немедля сдохну от разрыва сердца, шепча последнее: "не верю!" Утешает только то, что такой ситуации не будет, ибо "нет, сынок, это фантастика".
***-***
Идари говорит, что это такие тапочки. Я хочу такие тапочки, чо там. читать дальше
Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
Корни этого старинного строительного сооружения, которому более 900 лет, ведут во времена борьбы за инвеституру между папой римским и королём за право присвоения сана епископа.
Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
Я слишком заморенная, чтобы писать что-нить осмысленное, поэтому повешу-ка я тут красивых картинок из РПГшных сорсбуков. Аааааааа, они закрыли линейку ЗВшной РПГехи, суки, как они могли!!!
Художника зовут Гонзало Флорес. Когда он рисует алиенов и хуманов с закрытыми лицами - у него все замечательно получается.
Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
По ЖЖешечке и тематическим сообществам бешеным павианом носится то ли слух, то ли новость о том, что Марка Хармона после этого сезона выкинут из шоу. Блог Осиелло (или как там его транскрибировать) сомнительный, канешн, источник, и у меня на это все чаяния. НЦИС без Гиббса не НЦИС, чотам.
Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
Капитан Очевидность какбэ говорит, что при сроках XXX-mas до дня св.Валентина, я вполне успела бы что-нибудь на него написать. Ч0рт.
Последняя серия клонячьих войн породила какой-то мощный всплеск (не будем говорить чего) в фэндоме. Холивары на тему Ай лав тетко Тревисс (клоноварзы мастдай)/Ай хейт тетко Тревисс (клоноварзы рулят) воистину доставляют. Посраться умудрились даже на интеллигентнейшем форуме Визардов, правда там быстро пришел лесник модер и веселье прикрыл.
Тем не менее, мандалорская тема определенно стимулирует метаписательство и обзоросочинительство. Я прям даже читать не успеваю.
По поводу последней ссылки - при всем идиотизме сюжета и сомнительных моральных качествах Асоки, это будет одна из моих любимых серий. Ибо салочки на крышах Корусканта - это ЭПИКвин. И да, хочу фемслэшу по Кэсси и Айоне, они заечки.
Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
Кто уже смотрел 2.12, признавайтесь, я жажду общения ) Звиздец, как нагнули мандалорцев, это такое дикое, бешеное АУ вперемешку с ООС, что любого фанфикера бы за такое уже давно забили бы тяжелыми сапогами из бескара.
Spoilers ahoy!
Первые полсерии я ржала как лошадь: "Аааааа, мирные мандалорцы!!!! ЫЫыыыы, жестокое прошлое Мандалора давно позади нас. Оооооо, все наши воины давно были изгнаны с планеты и вымерли как класс", затем, собссно когда Сатина после разговора с умирающим Стражем смерти сказала, что мандо'а - это диалект ихней луны Конкордии, я перестала ржать и схватилась за голову.
WTF, что значит Джанго - не мандалорец?
Сатина прехорошенькая, и она такой ОТП с Оби-Ваном, что прямо ах. Неудивительно, что про них уже фанарт рисуют. Впрочем несмотря на мою к ней симпатию, искренне надеюсь, что ее убьют в конце арки. Ибо нефикк. Мандалором командует Мандалор, а не графья с герцогинями. Смареть фанарт Оби-Вана с мандалорской герцогиней.
Называть мандалорского персонажа Визслой - это МЕГАфейл. Особенно если где-то рядом обретается Стража смерти. Какая нах интрига, вот же он главный гад, Сатине глазки строит. Бзв, мне глючится, или история дарксабера - это такая прозрачная отсылка к Разорению Корусканта?
Посередине с пафосным ч0рным мечом - это Визсла, есличе. Что-то мне подсказывает, что ролевой костюм мандалорца в секс-шопах далекой-далекой галактики продавался не хуже, чем вибратор в виде лайтсабера.
Финальная сцена задушевная получилась. Клоны какбэ-не-мандалорца Фетта прилетают, чтобы защищать мандалорцев-пацифистов. Я не знаю, что курили сценаристы, но я бы не отказалась от пары затяжек. От фанфика с темой "мысли Рекса (Коди, подставить имя клона) насчет ситуации на Мандалоре" я бы тоже не отказалась.
Ну и напоследок немного упражнений в языке. читать дальше Calhava bru'chun dralshye'ran! Se solu, se kad, se Darasuum kote. kadi, se norm'iim ki, kadi norm'iim.
Цитата вечера: You get +50 Jedi ass kicking ability if your name ends in Fett
Go to the Dark Side, they have cookies. We, lightsiders, prefer booze.
1. Никто все же не способен нагадить тебе так, как близкие знакомые и родственники. Бывшие близкие знакомые также попадают в эту категорию.
2. Сегодня в больнице порадовали тем, что перед мега-событием моей жизни, мне придется пересдавать все анализы. Это угробленных три дня, считая все походы к заморенному толпой больных терапевту.
3. В мае 2010 года у компании Wizard of the Coast истекает лицензия на выпуск ролевой игры и миниатюр по ЗВ. Сегодня появилось официальное сообщение, что возобновлять эту лицензию WotC не будет. В апреле выйдет последняя ролевая книжка и последний сет миниатюр. Как жить дальше, я вас спрашиваю? Уйду в Ваху красить некронов нах.
Жутко насмешил флэшмоб Посоветуйте мне три - ТРИ - книги! И я за год постараюсь - ПОСТАРАЮСЬ! - их прочитать! За год! Сразу вспоминается анекдот: "Представляешь, у меня был пожар, сгорела вся моя библиотека! Обе книжки! Одну я даже не успел раскрасить!" Я за январь прочла три книжки, четвертую читаю (там полторы тыщи страниц) - и то считаю, что мало, медленно, пазор-пазор.
Прочитала я этот пост у Вэл, и стало мне стыдно за то, что я за этот год не прочла ни одной книги (две начала, но бросила, и это мы не считаем). Первой попавшейся книгой оказался Говард нашеффсе Лавкрафт в умеренно убогом АСТшном издании. Во втором же рассказе попалось прекрасное: "гравюры <...> изображали негров с кавказскими чертами лица". Переводчик Л. Биндеман, ну не мать твою ли ёб, а? После этого я поняла, что во избежание нервного тика я, пожалуй, уйду обратно читать фанфики.
З.Ы. Но вот ежели мне кто посоветует что-нить в духе Патрика О'Брайена и Форестера, причем на русском, буду безмерно благодарна.
Сначала Найнер смотрит. За одинаковыми шлемами с "т"-образными визорами скрываются одинаковые лица, и он называет их братьями, несмотря на то, что его братья – настоящие братья - остались на залитой кровью и ихором земле Джеонозиса. Собранный из уцелевших клонов взвод называют Омегой (не Прудии, не Терок, не Тета, даже не… тут обычно он останавливается, потому что, несмотря на все прошедшее с Джеонозиса время, ему хочется выть, когда он вспоминает свой первый взвод) и отправляют на Килуру. На Килуре он привыкает к Фаю, учится обламывать упрямца Атина, делает морду мандалорским кирпичом и пытается не показывать, как он переживает за всех своих парней и еще за ту джедайку (джедайку зовут Этань Тар-Мукан, и вот на нее-то он старается не глядеть вовсе). "Так и язву недолго заработать, о наш бесстрашный командир", - подкалывает его Фай, и Найнер, не снисходя до прямого ответа, показывает ему кулак. А еще он смотрит на Дармана. Дарман почти всегда замечает, когда взгляд Найнера задерживается на нем дольше нескольких секунд, пытается, подняв брови, смотреть в ответ, но почти всегда первым отводит глаза. Найнер считает, что Дар отличается, потому что он дольше, чем весь остальной его взвод, пробыл рядом с джедайкой и аборигенами. Они никогда не говорят об этом, Атин не ухмыляется, замечая их игру в гляделки, даже Фай на удивление держит язык за зубами, и если Дарману неприятны такие взгляды его командира, то он держит свое мнение при себе. Найнеру… а Найнеру пока что все равно, и поэтому он смотрит.
Потом Найнер дотрагивается. Теперь они семья - aliit, как говорят на мифическом Мандалоре, и поэтому он хлопает по спине Атина после очередной его социопатической выходки, дает в глаз Фаю, а затем, когда тот поднимается с пола, крепко и отчаянно хватает его за плечи и шипит: "Никогда, сукин ты сын, никогда больше ты не прыгнешь на бомбу без моего приказа, понял ты меня?", а Фай пытается улыбнуться в ответ (что нелегко, когда у тебя сводит половину лица от хука, которому позавидовал бы и Кэл Скирата, но он все равно улыбается, потому что его сержант предпочтет скорее сдохнуть сам, чем увидеть раненым кого-то из своих парней, и это чувство семьи – aliit – каким-то образом ослабляет привкус горечи, оставшейся с Джеонозиса) и ехидно напоминает: "Язва, командир, помни о язве". Найнер взъерошивает ему волосы и отвечает: "У меня уже есть во взводе язва, второй у меня не будет", а затем замечает улыбку Дармана. В этот раз Дарман не отводит взгляда, и поэтому Найнер отпускает Фая и прислоняется к стенке рядом с Даром, так, что их плечи соприкасаются. "Фай сегодня герой", - тихо говорит Дарман. "Из-за этого героя я слягу с инфарктом", – притворно ворчит Найнер, а когда Дар усмехается на это, кладет руку на его запястье, не закрытое тканью комбинезона. Дарман застывает на мгновение, но не пытается отодвинуться, и поэтому, выждав минуту, Найнер осторожно проводит пальцем по теплой коже, запоминая текстуру, и биение пульса, и то, как рядом с его ухом Дарман шумно втягивает в себя воздух.
После этого все начинает меняться. Они меняют DC-15 на многофункциональную DC-17, стандартный доспех на матово-черный Катарн ("Да трахать мой лысый череп! – некуртуазно выражается Фай. - Они что, специально выдали нам черные доспехи, чтобы отправить нас на планету, которая вся покрыта снегом?" В кои-то веки Найнер с ним полностью согласен, даже, пожалуй, в той части, которая касается черепа, и он обкусывает губы, представляя себе, что может пойти не так в их как бы скрытной миссии на Фест. "Можешь перекрасить свой доспех обратно в белый. Я тебе для этого даже отдам свою старую зубную щетку", – вступает в разговор Дарман, и Атин с готовностью подхватывает: "А давай мы ему на спине перекрестие нарисуем? Красным? И подпишем - болтоголовым стрелять сюда". "Да сейчас!" – взвивается Фай, Дарман с Атином начинают ржать, и Найнер не выдерживает: "Р-р-разговорчики в строю! Еще слово о цвете доспехов и отправитесь полировать полы в казарме. Новыми зубными щетками!" Атин с Фаем немедленно затыкаются, а Дарман подходит к нему и, обхватив его за талию руками, впервые кладет подбородок ему на плечо: "Все будет хорошо, сержант, вот увидишь." Найнер улыбается в ответ и успевает боковым зрением заметить, как Атин картинно закатывает глаза), окончательно обосновываются на Корусканте и принимаются работать вместе с нулевыми коммандос, сыновьями Кэла Скираты. Найнер замечает, как другие клоны приспосабливаются к жизни среди войны и других, не таких, как они, живых существ; видит, но старательно игнорирует другие пары среди своих братьев, и по-прежнему молчит о том, что происходит между ним и Дарманом, хотя он и сам уже толком не знает, что именно между ними происходит. Иногда Дарман позволяет себя обнять, чаще нет, еще реже он сам инициирует контакт, и Найнер выучивается запоминать каждое его прикосновение и не требовать большего. И совсем-совсем редко, после отбоя, когда в их крохотном отсеке (они коммандос, а, значит, имеют право на сомнительную привилегию спать в тесной и крохотной, как шкаф, комнате, а не в общей казарме) гаснет свет, Дарман ложится рядом с ним, устраивая голову на его груди и переплетая его пальцы со своими, и они шепчутся несколько часов подряд о всякой ерунде и о планах на следующую миссию, до тех пор, пока раздраженный Атин не выдерживает и не рявкает в темноте: "Да заткнитесь вы уже!" и с соседней койки не раздается смешок Фая. Тогда они замолкают на несколько минут, а потом Найнер наклоняет голову и находит губы Дара, и они тихо целуются, и Дарман гладит его грудь, и он старается не издавать ни звука, когда тот задевает соски. В конце концов Дарман выскальзывает из-под его одеяла и уходит на свою кровать, а он остаток ночи ворочается, пытаясь справиться с эрекцией. На утро Атин мрачнее обыкновенного, Фай даже уже не пробует скрывать ухмылку, когда смотрит на кого-то из них, а Дарман покусывает слегка припухшие губы, и Найнеру больше всего на свете хочется прижать его к стенке и зацеловать до бессознательного состояния.
Потом Скирата, Кэл-буир, отец Кэл, выбирает их для отлова сепаратистских террористов, и они объединяются с Дельтой. Найнер разговаривает с Мирилом, качает головой на совместные выходки Фая и Скорча ("Что, в каждом взводе коммандос есть свой клоун?" – едко спрашивает Атин, и Найнер едва успевает встать между ним и разъяренным Севом. Найнер недобро глядит на Сева и хмыкает понимающе, а затем тихо говорит, что прежде чем набить морду кому-то из его ребят, сначала надо справиться с ним, и Сев достаточно безбашен, чтобы полезть в драку, но его останавливает рука Босса на плече, и какое-то время Найнер с Боссом меряются взглядами, одинаково уверенные в том, что разбираться с проблемами парней из их взводов должны именно они, но не успевший начаться поединок двух альф заканчивает появление Скираты и Уалона Вау. Скирата позже дает Найнеру по шее, а Вау презрительно осведомляется у Босса, почему тот не успел закончить разборки до его, Вау, появления. Найнер удивленно смотрит, как жесткий, несгибаемый Босс прячет взгляд и съеживается, пытаясь казаться как можно меньше, но потом вспоминает рассказы Атина о том, как именно их воспитывал Вау, и поэтому он покупает Боссу выпивку и заводит долгий рассказ про Килуру. К концу миссии они еще не друзья, но Найнер в любой момент готов пойти прикрывать взводу Дельта спину, и у него остается чувство, что Босс думает про Омегу примерно то же самое), давится дрянным пойлом в хаттской кантине, ловит террористов и смотрит, как Атин отчаянно и безнадежно влюбляется в синекожую тви-леку Ласиму. А еще он смотрит, как джедайка по имени Этань Тар-Мукан краснеет от взглядов Дармана и как Дарман теряет все свое спокойствие в ее присутствии. Он знает, что как бы ему ни хотелось, он не соперник Этань, а поэтому он оставляет их наедине и пытается как можно меньше думать о том, что же ему дальше делать. Единственный, кто замечает его состояние – это Фай, и Найнер, не желая вносить разлад в отношения внутри взвода, проводит целый вечер, плетя неуклюжие нагромождения лжи о том, как он совсем не против того, что Дарман и Этань вроде как бы теперь вместе. В его груди поселяется незнакомое до сих пор чувство, и он тайком залазит в книжки Ласимы, надеясь если не найти там ответы, то хотя бы развеяться. Большая часть книг Ласимы оказывается сентиментальными романчиками, и через три истории его уже тошнит от томных девиц и загадочных, но благородных баунти-хантеров, в которых оные томные девицы влюбляются, но зато он идентифицирует то чувство, которое сдавливает его легкие, отдаваясь болью в сердце. Это чувство называется "ревность", и он находит, что лучшее от нее лекарство – это хорошая драка с террористами. Они вычищают сепаратистскую сеть, и Кэлу Скирате, и без того не обиженному влиянием на республиканскую армию, выдают карт-бланш на любые действия, которые будут направлены на благо Республики. Скирата отводит Найнера в сторону и заводит разговор о том, какое будущее он видит для своего взвода после войны. Найнер смотрит на него с подозрением, но честно отвечает, что будущее его ребят – рядом с их отцом. О том, что в этом будущем Дарман будет вместе с Этань, а, значит, места для самого Найнера там не остается, он предпочитает умолчать. Скирата кивает одобрительно и желает ему удачи. Найнер в ответ вскидывает руку в салюте и старается прогнать из своей головы все мысли, которые не относятся непосредственно к их новой миссии.
Три месяца спустя Найнер сидит в одном из зданий полуразрушенного космопорта на Гафтикаре и трясущимися руками пытается разобрать свою винтовку, стараясь не думать, не думать, не думать о том, что случилось с Фаем, и не просчитывать кратчайший курс от Гафтикара до Корусканта, и не молиться Силе и всем известным ему богам. Горечь Джеонозиса накатывает приступом тошноты, и он откладывает винтовку в сторону, и прячет лицо в ладонях. Он снова подвел свой взвод, и теперь жизнь Фая зависит от того, сможет ли неторопливый медицинский транспортник вовремя добраться до Корусканта. Он гонит от себя мысли о том, что клонов с тяжелыми ранениями накачивают обезболивающими и снимают с систем жизнеобеспечения, потому как Республика считает слишком расточительным заботиться о солдатах, которые не смогут вернуться в строй. Он сержант, и у него есть обязательства перед выжившими, поэтому он заглядывает в глаза Атину, уговорами и лестью уламывает персонал коммутационного узла республиканского линкора, который забирает их с Гафтикара, предоставить голосвязь с Корускантом, дозванивается до Ласимы и почти пинками загоняет Атина общаться с его девушкой. Что делать с Дарманом он не представляет, а поэтому он заходит в отведенную им каюту, аккуратно закрывает за собой дверь и так и остается стоять рядом с ней. Дарман поднимает голову, даже не пытаясь скрыть слезы, а потом вскакивает с койки, в несколько быстрых шагов подходит к нему вплотную, а затем отчаянно обнимает его, цепляясь за ткань комбинезона так, будто это единственное, что держит его в этой жизни. Найнер роняет голову ему на плечо, и проводит пальцами по его волосам, то ли в ласке, то ли в утешении. "Не твоя вина, - шепчет Дарман ему в шею, дыхание влажно чувствуется на его коже. – Не твоя, не твоя, не твоя". Пальцы Найнера сжимаются, захватывая часть волос в кулак, и это наверняка больно, но Дарман этого не замечает, поднимаясь поцелуями по его шее, и Найнер еще успевает подумать, что секс на адреналине недавней драки и эмоциях от ранения Фая и убийства Дарманом двух клонов – это самое худшее, что может с ними случиться, но затем язык Дармана оставляет мокрую дорожку на его челюсти, и это всё – он толкает Дара, переворачивая их так, чтобы тот был прижат к стене, дергает его за волосы, поднимая голову и обнажая шею, и целует его со всем отчаянием, которое он чувствует в данный момент. Пульс Дара заполошно бьется на кончике его языка, и он прикусывает кожу, получая в ответ стон, раздвигает бедром его ноги, стараясь прижаться еще теснее, еще отчаяннее, а затем отрывается от его шеи и целует в губы, проникая языком в его рот, стараясь забыть события последних недель, стараясь утонуть во вкусе, и запахе, и тихих звуках, которые издает Дарман. Затем у него включается модус сержанта, который сначала заботится о своих людях, и только потом о себе, и он отрывается от Дармана, несмотря на то, что тот протестующее бормочет что-то и выгибается, чтобы продолжить поцелуй. "Шшшшш", – шепчет Найнер и удерживает его лицо в ладонях. Дарман облизывает губы, и весь самоконтроль Найнера уходит на то, чтобы не поцеловать его снова, он прижимается лбом к его лбу и ждет, пока Дарман не откроет глаза. Когда это происходит, он произносит: "Этань", - и ждет неминуемого взрыва. Дарман сглатывает и повторяет вслед за ним: "Этань…" – затем на мгновение закрывает глаза, а когда открывает их вновь, Найнер видит в них убежденность и нечто, подозрительно похожее на то, что чувствует он сам, и закусывает губу в ожидании худшего. "Она – мой мир, Най", – шепчет Дарман, пытаясь сильнее прижать его к себе. - "А ты война. А я солдат, который никак не может понять, чего же ему надо от этой жизни. Она – то, чего у меня никогда не будет, и я люблю ее, и я буду драться ради нее, и я умру за нее. А ты… ты - то, что у меня есть сейчас, и завтра, и всегда. И я буду драться рядом с тобой, и я умру за тебя. Нет, я умру, если ты прикажешь мне умереть". Голос Дармана отдается в его теле огнем, и он замечает, что их бедра вновь соприкасаются, только когда Дарман запрокидывает голову и стонет, прерываясь на полуслове: "Оххх, Най. Я хочу тебя. Если… если ты согласишься на меня". Его слова неуклюжи, но Найнер смотрит на него и понимает, что готов согласиться на все что угодно, и если ради того, чтобы видеть Дармана таким – открытым, и вожделеющим, и уязвимым – нужно будет уживаться с Этань, и отречься от присяги, и участвовать в интригах Скираты, то пусть будет так. Найнер легко целует Дармана в губы, и тот вздрагивает, как от разряда тока, и Найнер успокаивающе гладит его скулы пальцами: "Шшшш, ner vod. Доверься мне". Дарман кивает в ответ, и больше они не произносят ни слова.
Через пятьсот с чем-то дней Верховный канцлер произносит вошедшее в историю: "Исполняйте приказ 66", и 501 легион начинает охоту на джедаев. На одном из мостов Корусканта разворачивается настоящее сражение, и Найнер успевает удивиться тому, как легко джедайка Этань поднимает свой меч на джедаев же, но кто-то из падаванов, которых легион загнал в угол, швыряется вихрем, сотканным из ветра и Силы, и его отбрасывает на феррокритовое основание моста, и какое-то мгновение он совсем не чувствует боли, но уже не успевает удивиться этому. Откуда-то сверху он слышит отчаянное: "Най!", и Дарман падает рядом с ним на колени, пытаясь включить медицинский сканер. Найнер никогда не испытывал такой боли, но даже дикая, рвущая его на части агония не может скрыть того, что он не чувствует своих ног, поэтому он шепчет: "Иди, спасай Этань. Это приказ, солдат", и ободряюще кивает, когда Дарман смотрит на него загнанно. Дарман успевает встать на ноги и сделать пару шагов по направлению к сражению, а Найнер вдохнуть горящими легкими порцию воздуха, когда Этань встает на пути у лайтсабера, закрывая собой клона. Найнер все еще пытается сделать вдох, когда джедайка Этань, мать дарова ребенка Этань, глупая, вставшая на пути у лайтсабера Этань падает на мост мертвой. Рот Дармана открыт в безмолвном крике, но из его груди не вырывается ни звука, Найнер смотрит на его слезы и думает о том, что отдал бы полгалактики за укол хорошего анальгетика и оставшуюся половину за то, чтобы Дарман не видел ее смерти. Сквозь биение крови в ушах и собственное прерывистое дыхание он слышит рев LAATов и (ведь он все еще сержант, а значит должен сначала заботиться о своих людях, а только потом о себе) выдыхает, надеясь, что его хрипа хватит, чтобы достучаться до Дармана: "Дар! Дар, ранкор тебя заешь, давай, двигай свою жопу и беги к Скирате. Ну же, Дарман, иди к ним, иначе все будет зря!" – а затем давится кровью, и кашель добавляет боли, он видит черные точки перед глазами, и (нет, солдат, не вздумай отключаться) последние слова выходят неразборчиво даже для него: "Это приказ, Дар. Не смей здесь умирать!" Найнер открывает глаза через минуту и первое, что он замечает, это то, что боль стала терпимее. Он видит Дармана, который сверяясь с медицинским сканером вкалывает ему кучу инъекций, и шепчет беспомощно: "Дар!" Дарман вздрагивает, роняет сканер на феррокрит, поднимает его руку и прижимается к ней щекой. Его лицо залито слезами, но глаза пусты и почти безумны. "Потерпи пару минут, командир, я уже вызвал медицинскую команду". "Дар!" – выдыхает Найнер: "Уходи!" Дарман кивает головой: "Нет. Нет. Я с тобой. Что мне делать, если еще и ты… Нет, я с тобой". Найнер закрывает глаза и пытается придумать, что им говорить в медцентре, как им потом добраться до Мандалора или хотя бы до Скираты, как сбежать из республиканской, к бешеным гундаркам, из имперской армии, но затем чувствует на своей щеке теплое прикосновение, и слышит шепот: - Шшшшш, ner vod. Доверься мне, - и позволяет себе наконец-то потерять сознание.